Ниито операция на позвоночник сколиоз

Михаил Михайловский – доктор медицинских наук, заведующий отделением детской и подростковой вертебрологии новосибирского научно-исследовательского института травматологии и ортопедии имени Я. Л. Цивьяна. Уже почти полсотни лет Михаил Витальевич работает с пациентами со сколиозом: обследует, назначает лечение, оперирует. Корреспондент «Новосибирских новостей» поговорила с врачом и узнала, почему неправильная посадка за партой не может привести к развитию сколиоза, как исправить деформации позвоночника и почему официально вертебрологов не существует.

– Михаил Витальевич, что такое сколиоз? Любые ли это искривления позвоночника?

– Нет. Есть разные типы деформации.

Сколиоз – это собирательное понятие. Существует несколько десятков форм сколиоза в зависимости от его природы. Самый частый – так называемый идиопатический сколиоз, то бишь неизвестного происхождения. Специалисты бьются уже сотню лет, а понять причину пока не могут. Её «понимают» только безграмотные люди, которые любят обманывать аудиторию.

Вот недавно услышал чудную лекцию одного дилетанта, который говорит, что все болезни позвоночника отсутствуют, их нет, а всё зависит только от одного – подвывиха первого позвонка.

Но на самом деле мы ничего не знаем – и лечить не умеем в связи с этим. Я имею в виду, что нет того, что мы называем патогенетическим лечением. Вот как, например, от ковида есть вакцина – это патогенетическая профилактика, ну или пневмонию лечат антибиотиками. А со сколиозом вот так справляться мы не умеем. Но главный его симптом – искривление позвоночника – устранить можем. Очень грубо, очень топорно, потому что это большая хирургия с кровопотерей. Но это мы умеем делать.

Однако есть формы сколиоза, которые не надо лечить. Они так слабо выражены, что никакой проблемы для пациента не представляют.

Фото: Владимир Дубровский

– Вы сказали, что искривление позвоночника – это главный симптом сколиоза. А какие есть ещё?

– Очень много происходит изменений в организме больного. И мы никогда не знаем – это причина или следствие сколиоза. И в сердце, и в лёгких, и в кишечнике. Но это уже при далеко-далеко зашедших формах. Ещё изменения в нервной системе, эндокринной. Скорее всего, это причина, но мы пока не можем её поймать, чтобы сказать, что вот сюда надо воздействовать таким вот образом, и тогда сколиоза не будет.

– С течением времени пациентов со сколиозом становится больше или меньше?

– Ни больше, ни меньше. Но есть разница в количестве больных в зависимости от региона, разница между нациями.

Например, в Южной Африке белые болеют гораздо чаще, чем темнокожие. В Израиле болеют чаще, чем, например, арабы. А ещё считается, что чем дальше на север, тем больше сколиоз. Почему – мы не знаем.

– При каких условиях сколиоз не нужно лечить?

– Это слабые, лёгкие формы. Любой сколиоз протекает по-своему. Есть течение, которое мы называем злокачественным – когда ребёнок полутора-двух лет уже с тяжелейшим горбом, на который сложно смотреть, особенно маме, да и мне тоже невесело бывает от такого зрелища. А есть деформация, когда ну чуть-чуть на снимке видно. Такая деформация не мешает жить, не создаёт ментальных проблем. Болей нет, косметического дефекта нет, пациент живёт спокойно.

От ментальности многое зависит. Кому-то даже лёгкая форма кажется страшным недугом, а кому-то и так нормально.

Дело в том, что сколиозы ещё по возрастам делятся: ранние, подростковые, у взрослых.

Обычно пик прогрессирования -12-14 лет, пубертатный период, половое созревание. Растёт организм, вместе с ним растёт деформация. Закончился рост – деформация останавливается. А иногда продолжает, хоть и очень медленно, прогрессировать, порой всю жизнь. Это непрогнозируемо. Мы вынуждены наблюдать, смотреть, приглашать больного каждый год, иногда каждые полгода, делать снимки, сопоставлять и только потом уже принимать решение. Это долго, нудно, но необходимо.

Когда говорят, что сколиоз – это боковое отклонение, это неправильно. Позвоночник скручивается вокруг вертикальной оси – вот в чём механизм формирования. И это скручивание сопровождается деформацией во всех трёх плоскостях. Отсюда и вбок, и вперёд, и назад. Все пугаются пережиманий органов, но это возникает только при очень тяжёлых, запущенных формах, которые сейчас встречаются всё реже, к счастью. Мы успеваем их вовремя поймать, исправить и уже не доводить до таких страстей.

– Вы сказали, что причины сколиоза неизвестны. То есть учителя и родители напрасно пугают детей, что, если неправильно сидеть за партой, будет сколиоз?

– Никакого отношения к сколиозу неправильная посадка не имеет. Это страсть человечества – искать простые решения сложных проблем. Когда я читаю студентам лекцию, всегда спрашиваю: «Кому в детстве говорили мама, учительница, доктор: сиди за партой ровно, а не то будет сколиоз?» Поднимают руки все. Потому что вот так проще объяснить. Но на самом деле это не имеет ничего общего с реальностью.

Вот есть у меня на полке четыре книжки, их написал мой друг профессор Дудин, который изучает происхождение сколиоза. Выводы такие, что в силу очень сложных механизмов, которые полностью мы не можем постичь, происходит разбалансировка продольного роста позвоночника и спинного мозга, которая включает новые очень сложные механизмы, и формируется эта дуга. Видимо, это генетически детерминировано. Это очень сложный процесс, который мы пока понять не в состоянии.

Фото: Павел Комаров, nsknews.

– И предугадать на скрининге или сразу после рождения, будет ли у ребёнка сколиоз, невозможно?

– Нет, абсолютно. Хотя бывают формы врождённого сколиоза, когда сколиоз уже в утробе матери. Это в силу известных причин – неправильно развитых позвонков и дисков.

А вот когда речь идёт об идиопатическом сколиозе, то ребёнок рождается прямым, но рано или поздно начинается искривление.

– На что родителям нужно обращать внимание? Когда вести ребёнка к врачу?

– Не надо паниковать, потому что срочности в этих ситуациях не бывает. Это не ковид, не язва. Сейчас, через неделю, через месяц ничего не изменится.

Смотреть надо за тем, как ребёнок выглядит, насколько у него симметрично туловище: надплечья, треугольники талии, спинка. И если что-то неровно, важно показать ребёнка специалисту, который занимается именно деформацией позвоночника. И никакой паники. Никакой. Надо просто идти к специалисту, обследоваться и принимать решение. Чаще всего это будет либо «иди домой, твой ребёнок здоров», либо «давайте будем ребёнка наблюдать, а потом уже паниковать». Тут не должно быть поспешности, ужасов, запугивания.

– Что специалист может назначить для лечения после наблюдений и осмотров? Корсет?

– Корсет мы назначаем только в определённых случаях.

Потому что корсеты – а их вариантов очень много – работают лишь в определённом возрасте: когда идёт всплеск активности и роста дуги. Когда она 5-10-15 градусов прибавляет каждый год, корсет очень полезен хотя бы для того, чтобы остановить деформацию, это тоже очень важно. Когда заканчивается рост организма, корсет перестаёт быть актуальным.

Всё остальное, что назначают пациентам со сколиозом: массаж, лечебная физкультура, плавание – это всё никаким образом не может исправить деформацию. Это всё общее укрепляющее лечение, которое полезно само по себе, как любому человеку полезно плавать и не сидеть часами, чтобы не заболела спина. Но лечебной функции это не несёт, это слишком просто бы было. Нельзя сделать массаж – и вылечить сколиоз.

Очень много, к сожалению, плохих людей пытаются доказать, что они могут исправить деформацию руками. Даже ко мне такие специалисты обращаются иногда, чтобы я своим именем помог раскрутить их бизнес. А когда просишь прислать хоть одну рентгенограмму вылеченного больного, письма от них прекращаются. Доказать действенность методики эти люди не в силе, а нечестно зарабатывать деньги на страхе – это пожалуйста.

Массаж, конечно, не делает больному плохо. Это полезно. Но не надо строить иллюзий, что массаж исправит деформацию позвоночника. Ещё хуже думать, что деформацию можно исправить мануальной терапией. Это серьёзный раздел медицинского знания. Я сам его изучал, причём в серьёзной школе, в Новокузнецке. Раздел важный, но применительно к сколиозу мануальная терапия не может дать ничего.

Фото: Владимир Дубровский

– В каком случае пациенту со сколиозом назначают операцию?

– Сколиоз поражает примерно 1% населения. От этого процента ещё один процент нуждается в хирургии, то есть это один человек на несколько тысяч.

Деформацию позвоночника измеряют на рентгенограмме. И если искривление достигло 40, некоторые специалисты считают 45, градусов – это уже показание к операции. Кроме того, показания – скорость прогрессирования, болевой синдром, нарушение дыхательной функции и, самое главное, желание больного.

Сколиоз – это девичья болезнь на 90%. Тоже, кстати, неизвестно почему. Когда девочке 13-15 лет, она начинает ощущать себя почти взрослой и вдруг выясняет, что у неё кривая спина, – это трагедия. И вот когда она очень хочет избавиться от этого, а, кроме операции, нет вариантов помочь, тогда мы объясняем, что будет, если оперировать и если не оперировать. Решение принимают пациентка и её родители. Мы никогда не навязываем, за редчайшими исключениями, когда это в самом деле необходимо.

– Как проходит такая операция?

– На позвоночник устанавливают особую металлоконструкцию. Она содержит в себе шурупы, крюки. Ставится на позвоночник, разрез делают сзади. С помощью такой конструкции деформация исправляется, и позвоночник фиксируется в правильном положении. Обычно деформацию полностью удаётся исправить, по крайней мере внешне, а что уже там на снимке – неважно, главное, чтобы девочка чувствовала себя прямой.

Затем делается костная пластика, чтобы всё было неподвижно. Железку удалять не надо, она остаётся на всю жизнь. С ней можно делать всё: жить, работать, заниматься спортом, рожать детей. Конечно, не очень здорово, что часть позвоночника становится неподвижной, но пока нет метода, который позволял бы и исправлять деформацию, и сохранять подвижность.

Фото: Владимир Дубровский

– Оперируют только детей? Или взрослых тоже?

– Абсолютно всех. У нас пациенты до 50 и даже старше. Повторяю: болеют в основном женщины, и иногда такая женщина выходит замуж, рожает детей, а потом вспоминает, что у неё сколиоз, и бежит оперироваться. Спрашиваю: «Почему сейчас?» – «Ну вот так решила». – «А муж что думает?» – «Да кто бы его спрашивал».

Поэтому оперируем всех. Разница в эффекте есть, не очень большая, но есть. И касается это не столько результата, сколько риска осложнений. У взрослых риск всегда выше, это неизбежно.

Осложнения бывают двух типов: общехирургические и специфические для этого метода. Для этого метода специфичен, например, перелом металлоконструкции. Иногда это вообще никакой проблемы не представляет: шурупов стоит больше 20, сломался один – да и бог с ним, не переделывать же, к тому же больной дискомфорта не чувствует. А вот если ломается стержень – придётся его заменить, там нужна небольшая операция. Но это редко происходит – в двух случаях из ста.

Иногда бывают нагноения из-за того, что в ране инородное тело. Но это тоже редко – один случай из ста. И со всем этим мы справляемся.

Самое тяжёлое, чего больше всего боятся, – что может парализовать. Это самое редкое из всех тяжёлых осложнений – по нашим данным, три случая на тысячу пациентов, причём при очень серьёзной деформации. Не всегда можно добиться восстановления. И это страшная трагедия, ведь каждый больной – это личность со своей историей, судьбой, родителями.

И хотя специалисты много работают, чтобы не допустить таких осложнений, но иногда они случаются.

Фото: Владимир Дубровский

– Почему врачей, которые занимаются сколиозом, так мало?

– Потому что терапевтов готовит кафедра терапии, хирургов – кафедра хирургии, а вертебрологов никто не готовит, нет таких кафедр, нет такой специальности официально. Потому что если её признают официально и вносят в реестр специальностей, то нужно много создавать, делать кафедры, где этому учат. Это дорого, и пока мы этого не добились. Но мы бьёмся. Наверное, когда-нибудь добьёмся, но пока нет.

Поэтому мало нас пока – несколько центров в России. У нас мало оперируется больных из-за этого – всего 1500, а надо больше.

Источник